Ант Скаландис - Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

Тополь достал ярко-синюю блестящую облатку и протянул мне.

— Эти помогают всем. Возьми. Запивать только водой.

Таблетка и сама оказалась ярко-синей, а название я, разумеется, не запомнил. Зато эффект от таблетки запомнил навсегда. Не прошло и минуты, как невидимая нежная рука стерла в моей голове даже воспоминание о боли — так влажной тряпкой протирают пыльный плафон, и свет вспыхивает ярче. Мне показалось, что в комнате и впрямь стало светлее. Нет, мне не показалось. Я поглядел на лампочку под потолком и понял, что горит она ярче обычного.

— Знакомая история, — сказал я. — Сейчас свет погаснет.

И свет погас. Естественно, во всем доме, точнее, во всей деревне..

— Это надолго? — спросил Тополь.

— Возможно, на всю ночь, а то и на сутки. Но могут и сразу починить.

— Вот и попили чаю из самовара, — грустно констатировал Тополь.

— Ерунда, — возразила Татьяна, — я сейчас на газ чайник поставлю, а потом, если хотите, перелью в самовар. У тебя свечи есть, Сергей, или будем лучиной пользоваться?

— Ну, до лучины мы еще не скоро дойдем, потому что есть керосиновая лампа. Но и свечи тоже есть.

— Давай свечи, — распорядилась Татьяна.

Вода на плите закипела быстро. И Тополь принялся колдовать над моим захрюканным треснутым кофейником (заварочный чайник куда-то запропастился), подсыпая в него из нескольких коробочек любовно отмеряемь дозы разных сортов чая.

Пять свечей — Татьяна зачем-то зажгла их все — горели на столе тихо и торжественно, создавая в комнате атмосферу таинственного заговора.

— Слушай, Тополь, а таблетка — это надолго?

— У всех по-разному. Но на пару часов точно хватит. Вообще смотря какая боль. Такая, как у тебя, скорее всего уже и не вернется. А если вернется, так можно и повторить. Только больше двух таблеток в сутки не рекомендуется.

— А я как-то четыре слопала, — поведала Татьяна.

— Ну и чего хорошего? — отозвался Тополь. — Ты у нас и без того девушка не фригидная.

— А что, — удивился я, — влияет на это дело?

— Еще как! От передозировки люди становятся сексуально агрессивными, я бы сказал, сексуально неуемными.

— Иди ты! — сказал я и посмотрел на Татьяну.

Она игриво показала мне кончик языка и хитро улыбнулась.

— Слушайте, — не выдержал я, — у вас вообще секретная служба или бордель?

— А вот об этом мы сейчас и поговорим.

Тополь разлил по чашкам свой изысканный ароматный напиток и сел к столу. Потрескивали свечи. Дрожали язычки пламени. Колыхались тени на бревенчатых стенах. Пахло дымом, плавленым воском, жасмином, смородиновым листом и еще маракужей, что ли, — в общем, чем-то экзотическим. Я сделал глоток и почувствовал, что сейчас начну медитировать.

— Видишь ли, Разгонов, — проговорил Тополь, закуривая и глядя в стол, — я знаю, что ты не любишь ГБ.

— Откуда? — поинтересовался я, ожидая ответа типа: «А я все про тебя знаю».

Но Тополь ответил по-другому:

— Из твоего романа.

— Да у вас там что, мой роман входит в программу обязательной подготовки сотрудников?

— Где — у нас? — спросил он.

— На Лубянке, естественно.

— А мы не с Лубянки, Разгонов.

— Вот как, — не очень-то я ему верил. — Откуда же?

— Мы из Двадцать первого главка ФСБ.

— Что-то не слыхал про такой.

Тополь пристально и с интересом посмотрел на меня, но от вопроса удержался.

— А про него никто и не должен слышать. Это новое и очень секретное подразделение. Специальная служба по контролю за специальными службами. Мы поставлены над ними над всеми, и в штате у нас только старшие офицеры.

— Ну и что? — сказал я. — В некоторых главках бывшего КГБ, Пятнадцатом, например, тоже служили одни лишь старшие офицеры.

Тополь вскинул на меня глаза теперь уже с явным удивлением.

— Откуда ты знаешь про Пятнадцатый главк?

— Из своего романа, — буркнул я.

— В романе этого нет, — не приняв шутки, возразил Тополь.

— Ну нет. А что это за вопрос? Я не понял. Ты предлагаешь мне расколоться? Заложить хорошего знакомого?

— Не обязательно.

— «Не обязательно»! — передразнил я. — В вашей славной госбезопасности сотни тысяч сотрудников. И уж как минимум десять тысяч из них треплются не по делу с друзьями за рюмкой чая. Какая разница, кто из них что сказал? Платить надо больше, как на Западе, тогда все будут молчать. А еще можно на кол сажать, как при Иване Грозном, — тоже метод. Или как при отце народов: сказал лишнее — к стенке! Или куда там? Живьем в печку?

— С чего ты завелся? — не понял Тополь. — Упреки не по адресу. Я же тебе еще раз объясняю: ты будешь работать не на ГБ и не на военную разведку.

— А я этого пока не понял. Весь букет новых спецслужб в нашей стране — это либо бывшая ГБ, либо ГРУ, как бы они там ни разваливались от переизбытка демократии и разубедить меня в этом будет очень непросто.

— Я постараюсь, — скромно сказал Тополь.

А Татьяна подтвердила решительно:

— Он постарается.

— Ну, валяйте, — согласился я. — Буду задавать вопросы. Хорошо? Допустим, вы — Двадцать первый главк. Директору ФСБ вы подчиняетесь?

— Да нет же! Двадцать первый главк ФСБ — это условное название. Ну, вроде как восьмое чудо света или там Четвертый Интернационал. Нет такого главка в структуре сегодняшней ФСБ. Мы пользуемся удостоверениями и вообще всеми правами сотрудников службы безопасности просто для удобства работы в этой стране. В других странах мы пользуемся другими удостоверениями.

— Ага. Значит, вы международная организация. Понятно. Но кому-то же вы подчиняетесь? Совету Объединенной Европы, Интерполу, Международному валютному фонду, Совету Безопасности ООН, ну, я не знаю, лично генеральному секретарю, в конце концов!

— Эх, Разгонов! Боясь показаться законченным параноиком с манией величия, не стану говорить, что мы над всем этим, скажу мягче: мы в стороне от всех этих организаций, мы — отдельно. Двадцать первый главк — это российское подразделение Международной службы контроля (МСК), или службы ИКС, как еще мы ее называем по первым буквам английского наименования — International Control Service. Служба возникла…

— Стоп, стоп, стоп, — прервал я его. — В общем, масонская ложа, иезуитский орден, Союз Девяти и так далее. Все понятно. Наверно, не обошлось и без зеленых человечков.

— Обошлось, — спокойно возразил Тополь.

— Слава Богу! Но я не поэтому тебя прервал. У меня вопрос, так сказать, о порядке ведения. Если ты рассказываешь мне сказки, то, по-моему, момент не очень подходящий, да к тому же по части сказок я сам специалист. А если все это правда, то, извини, почему я должен ее знать? Меня что, убьют через полчаса, потому что роль свою я уже для вас выполнил? Или мне все-таки предстоит поработать, но никто не спросит, хочу ли я этого?

Тополь надолго замолчал.

— Слушай, Верба, — произнес он наконец, — а какой дотошный парень попался!

— Писатель, — вздохнула Татьяна.

— Ну и что — писатель? Кто у нас не писатель?

И он опять замолчал надолго. Я успел выкурить целую сигарету, прежде чем он разродился новой фразой:

— Ну так вот, дорогой мой Ясень. Сергей Николаевич Малин — это не твой кагэбэшный псевдоним, как ты изволил давеча выразиться. (И когда я успел так выразиться?) Это на самом деле был такой человек. Утром ты оказался невнимателен и, я бы даже сказал, недогадлив, чем, признаться, удивил меня. Там же не твоя фотография, Разгонов.

Вот это да! Вот это промах! Действительно, люди от любви глупеют. Правда, я поглупел не только от любви. Было от чего и совсем задвинуться.

Я достал свою красную книжицу и еще раз поглядел на фото. Да нет же, лицо мое, ну ей-Богу! А вот пиджак, галстук… Господи, как же я сразу не заметил! Из-за этого досадного промаха до меня даже не сразу дошло главное, что сказал Тополь, а он между тем продолжил:

— Так вот. Сергея убили. Три дня назад. Но мы хотим, чтобы об этом никто не узнал.

Теперь уже я замолчал надолго, переваривая услышанное.

— На, выпей, — предложил Тополь, плеснув в стакан коньяка.

— Ты же сказал завязывать.

— Правильно. Но это алкоголикам следует резко выходить из запоя. А обычным пьяницам из состояния похмелья рекомендуется выползать очень плавно, потихонечку.

Я выпил и произнес. Тихо так произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Стало быть, тень воина.

Собственно, это были мысли вслух. Вольная ассоциация. Но Тополь понял.

— Ты имеешь в виду фильм Куросавы? Да, что-то вроде этого. Ты абсолютный его двойник. Даже наш антрополог подчеркнул, что подобные совпадения встречаются очень редко.

— Прелестно, — сказал я. — Редчайший экземпляр yникальный биологический вид — двойникус натуралюс. И кем же мне суждено теперь быть? Кем был ваш Сергей? Императором Японии? Прокуратором Иудеи? Президентом Тасеевской партизанской республики? Или надо брать выше?